Военный историк А.И.Михайловский-Данилевский
побывал в Кярово на Чудском озере
К 1845 году военный историк, генерал, сенатор и академик Данилевский создаст цикл жизнеописаний полководцев той войны. И с теплотой напишет о Коновницыне. Они были не просто знакомы, но и дружески общались, несмотря на 25-летнюю разницу в возрасте…
Штатский в армейском строю
Александр Иванович Михайловский-Данилевский родился в 1790 году в семье небогатого дворянина, директора государственного Заёмного банка в Петербурге И.Л.Данилевского. Отец его, умерший в 1807 году, получил от Павла Первого к фамилии приставку «Михайловский», чтобы не путать его с каким-то другим, не очень порядочным Данилевским.
Окончив в 1811 году знаменитый Геттингенский университет в Германии, Александр готовил себя к гражданской службе, получив к началу войны скромный чин.
Но на волне общего патриотизма в 1812 году молодой чиновник вступил в петербургское народное ополчение. И вскоре попал в число адъютантов фельдмаршала М.И. Кутузова, продолжая несколько месяцев оставаться гражданским человеком. В штабе со своим знанием пяти иностранных языков прилежный ополченец весьма пригодился. Ведь многие документы проходили на французском языке.
Под Бородиным и в Тарутине
До тарутинского сражения 6 октября 1812 года военные дороги недавнего студента и боевого генерала не пересекались. Но на основании мемуаров и свидетельств очевидцев, дополненных потом личным общением, военный историк Данилевский создал правдивую биографию смелого военачальника Коновницына.
Александр Иванович писал в 1845 году о командующем главным арьергардом: «С 17-го до 23 августа, дня вступления Кутузова в Бородинскую позицию, Коновницын был в беспрерывном огне… Ни разу не удавалось Мюрату оттеснить русских прежде времени, назначенного Коновницыным к отступлению. В сих жарких делах Коновницын не потерял ни одного орудия».
На бородинском поле генерал и будущий граф Коновницын был дважды контужен, но остался в строю. И после оставления Москвы в сентябре главнокомандующий назначил его дежурным генералом при главном штабе.
Тогда и стали общаться генерал и молодой летописец войны 1812 года. Коновницын постоянно рвался из штаба на поле боя, стараясь попасть туда, где было всего труднее. И, например, под Тарутиным, будучи больным лихорадкой, выручил попавший в засаду казачий полк В.В.Орлова-Денисова.
При этом сам Коновницын чуть не погиб в пылу схватки прямо на глазах Данилевского. Данилевский писал: «Мы видели, как французский кирасир огромного роста, уже занёс палаш свой на Коновницына, но в ту минуту был кирасир сбит с лошади казаком».
Историк свидетельствовал: «Никакая опасность не изменяла его (Коновницына.- Автор) хладнокровия. Обыкновенно в битвах являлся он в колпаке, с трубкою и с нагайкой в руках. Однажды только изменил своему обычаю – под Бородиным, где находились в парадном генеральском мундире». Кстати, мундир, разорванный французским ядром, Петр Петрович переслал родным в Кярово, где тот стал семейной реликвией.
В тарутинских лесах (между Москвой и Калугой) был случай, когда Коновницын со своим отрядом оказался обстрелянным неизвестным батальоном. Пришлось командиру послать в разведку находившегося в его окружении Данилевского. Тот, рискуя жизнью, справился с поручением и верно доложил обстановку.
Сложное ранение позволило историку получить отдых в Петербурге. Ехал он туда с первой своей наградой – крестом св. Владимира с бантом.
Неделя в Гдовском уезде
До нас дошел ещё один период общения двух соратников, на этот раз в бытовой обстановке.
К концу 1812 года «непобедимые» французы были изгнаны с территории России, на что, заметим, ушло всего полгода. И Коновницын в одной повозке с Кутузовым прибыл в Вильно (Вильнюс), где Александр Первый чествовал своих полководцев.
Здесь Петр Петрович получил чин генерал-адъютанта, орден св.Георгия 2-го класса и отпуск для свидания с семьёй. Александр Иванович заканчивал курс лечения в северной столице и готовился возвращаться в армию, которая начала свой заграничный поход.
В Петербурге старые знакомые встретились в январе 1813 года. И Коновницын забрал будущего историкана недельку в поместье Кярово Гдовского уезда. В шеститомнике полного собрания сочинений А.И.Михайловского-Данилевского с описанием войны о его кяровских впечатлениях, к сожалению, ничего нет. Да и быть не могло. А вот автобиографические записки Александра Ивановича остались неопубликованными (дождутся ли они своего исследователя?).
Здесь-то и догнали своих Коновницын и Данилевский, возвращавшиеся вместе из Кярово (вероятно кратчайшей дорогой – через Псков).
Любопытно, что Александр Иванович в это время ещё числился в отыгравшем свою роль петербургском ополчении в гражданском чине титулярного советника. И только за два дня до своей кончины, в апреле 1813 года, М.И.Кутузов оформил Данилевского в свиту императора по квартирмейстерской части штабс-капитаном.
Фактически штабс-капитан пунктуально вёл записи боевых действий русской армии при начальнике главного штаба, князе П.М.Волконском. не сидение за столом, а настоящие боевые заслуги 1813-1814 годов доставили мастеру пера золотую шпагу с надписью «За храбрость» и орден св. Анны 2-й степени с алмазами.
Нередко Данилевский с удовольствием исполнял личные поручения императора, участвуя, в частности ,в мирном конгрессе в Вене в 1814 году. В шенбрунском дворце ему случалось разыскивать и приглашать к русскому императору герцога Веллингтона, лорда Кастельре, князей Талейрана, Меттерниха и других знаменитых дипломатов.
Для П.П.Коновницына боевые действия закончились «битвой народов» при Лейпциге 4 октября 1813 года. После этого победного сражения ему было поручено сопровождать по Европе с войсками молодых великих князей Николая и Михаила Павловичей, братьев императора.
Два года Коновницын оставался наставником августейших отпрысков. Даже когда был уже назначен военным министром. Один из подопечных, будущий император Николай Первый, нёс гроб с телом своего воспитателя, похороненного в Кярове в 1822 году.
Для сочинений – внеслужебное время
Ставший полковником Данилевский в мирных 1816 – 1818 годах будет сопровождать Александра Первого в разных поездках в качестве его флигель-адъютанта. В 1823 году он производится в генерал-майоры и находится на разных командных должностях в пехоте. О себе он говорил: «Рано наделив меня генеральскими эполетами (33 года), судьба с тех пор перестала быть моею баловницей, и дальнейшая служба моя пошла уже ровно, без скачков».
При подавлении восстания поляков в 1831 году Данилевский получил сильную контузию, но военную службу продолжал. Стал генерал-лейтенантом, сенатором, председателем Военно-цензурного комитета, членом Военного Совета. Эти звания Александр Иванович сохранял до своей кончины от холеры в 1848 году.
В 1832 году александровский историк имел несчастье лишиться своей кроткой и любимой супруги, оставшись с шестью малолетними детьми. Он говаривал: «Немногое уже занимало меня в жизни. Карьера моя была сделана, определилась, дальнейшее честолюбие меня не мучило. Но на душе моей как будто лежал долг описать великую эпоху, которой я был современником и очевидцем. Благовейная признательность к памяти Александра вызывала меня на посильный труд, и я окончательно решился посвятить ему остаток жизни».
Ветеран войны проявил незаурядное постоянство и неутомимость в своей писательской деятельности. Причём сочинял во время, свободное от своих служебных обязанностей.
В напечатанном виде А.И.Михайловский-Данилевский застал лишь часть своих работ. Но он бесспорно был одним из самых умных и просвещённых мужей тогдашней России. Многие иностранцы, приезжавшие в Петербург, стремились познакомиться с ним. Он принимал их очень учтиво и приветливо, но в беседе был осторожен и уклончив. «Эти господа, - говорил он – приезжают и ласкаются к нам, чтобы выведать что-нибудь, а потом сплетничают и клевещут на Россию. Они считают нас медведями, но мы не такие простаки, как они думают, и не всякая заморская лисица нас проведёт».
При весёлом расположении духа разговор историка блистал остроумием, тонкой иронией, замысловатой насмешкой. В обществе с дамами он умел быть необыкновенно любезным, предупредительным, не терпел педантизма. В минуты грусти строгое его суждение о жизни отзывалось горечью чувства и тихим сетованием на скоротечность и переменчивость всего сущего.
Разве мог такой человек доброго сердца и острого ума в молодые годы не привлечь к себе симпатий почтенного семейства Коновницыных?
Геннадий Егоров, газета «Гдовская Заря» Псковской области
от 11 июня 2002 года.
Сетевая версия – автора от июля 2012 года
от 11 июня 2002 года.
Сетевая версия – автора от июля 2012 года
