Невыдуманные рассказы

ТРИ  ГЕННАДИЯ  СЕРГЕЕВИЧА

Слева направо: Михаил Николаевич Паснов (янв. 1937 - янв. 1998) и Геннадий Сергеевич Егоров (родился: сент. 1936). Фото от января 1961 года, г. Горький

…Цех, участок, план по валу,

ЖСК, гараж, квартира,

Тёща, юмор и сатира,

Детский сад, велосипед,

Карты, шахматы, сосед,

Сердце, печень, лишний вес,

Возраст, пенсия, собес,

Юбилей, часы-награда,

Речи, памятник, ограда.

О.МОЛОТКОВ «Человеческая комедия»

(фрагмент)

            К этому невыдуманному рассказу я намеревался сделать посвящение «М.Н.ПАСНОВУ, лучшему другу и родственнику». Но это было излишне: весь рассказ о нём и лишь попутно о других.

    Михаил Николаевич ПАСНОВ (далее – МН) родился на станции Черская, что в 25 километрах от Пскова. Здесь стрелочником работал его отец Николай Власьевич (годы жизни 1904 – 1964 ). Это родной брат моей бабки Пелагеи по отцу.

    Михаил был общительным и доброжелательным человеком. Так что близких спутников по жизни у него было немало. Но сам он однажды заметил при мне как-то с гордостью и присущим ему мягким юмором: «А ВОТ ГЕННАДИЕВ СЕРГЕЕВИЧЕЙ У МЕНЯ В ЖИЗНИ БЫЛО ТРОЕ!» Увы, это было сказано незадолго до смерти МН, последовавшей в январе 1998 года в Казани. Смерти на следующий день, как мы отметили его 61-летие. Как пишут в некрологах, кончина последовала после тяжёлой, продолжительной болезни. Читай, онкологической болезни…

     Первым из этих Геннадиев Сергеевичей

называю себя. Мы и родились почти одновременно ( с разницей в 6 месяцев) и почти в одном месте ( я – в Пскове). И он меня одного величал ласково «братишкой Гешкой». Хотя братом ему (двоюродным) был мой отец Сергей Васильевич, родившийся в 1910 году в деревне Ореховая Гора по соседству с Черской. А я был Михаилу, следовательно, двоюродным племянником. И до 19 лет мы оставались незнакомы: война и жизнь забросила Егоровых далеко от Псковщины.

 ВОСПОМИНАНИЯ

ЗЕМЛЯНИЧНЫЙ КОСОГОР

…Отступник света, друг природы,

Покинул он родной предел

И в край далекий полетел

С весёлым призраком свободы…

                   А.С.Пушкин

          Сегодня 14 июля 2009 года. 14 июля – грустный день в моей биографии. Ровно 32 года назад я покинул свою милую малую родину – ПСКОВ. Билет на КАЗАНЬ у меня был куплен выездом 15 июля 1977 года. И предыдущий день был  ПОСЛЕДНИМ полным пребывания на Псковщине. День, который я сам себе определил как день ПРОЩАНИЯ. И  решил посвятить его велосипедной прогулке «тропой легендарного Трувора», то есть  изборской долиной.

        Первый раз я проехал этим путем (и тоже на велосипеде) летом 1971 года со стороны Нового Изборска, через деревню Соколово. Тогда впервые увидел Мальский монастырь и достиг со стороны Малов давно знакомого Старого Изборска. В этот раз я стал крутить педали от староизборской крепости по маршруту Старый Изборск - Малы-Соколово-Новый Изборск-Псков. То есть в обратном направлении.

         До Старого Изборска от Пскова в сторону Риги ехать ровно 30 километров.  Я решил проголосовать и проехать этот отрезок маршрута на попутном грузовике. Потому что и без того предстояло в теплый солнечный день преодолеть за счёт собственной мускульной силы 40-45 км. Тогда мне было  40 лет (по одному году на километр) и хотя в итоге подустал, но о прогулке не пожалел. Она была памятной по двум обстоятельствам, второе из которых – чистая игра теории вероятностей. Потому что случилась невероятная, ну по крайней мере совершенно неожиданная, ВСТРЕЧА на дороге…

             Начнем повествование, однако, по порядку.

            По выходе из грузовика через 4-5 километров от Старого Изборска - деревенька Малы с маленьким и пока недействующим Мальским монастырем. По легенде монастырь даже не заметили в 17 веке проходившие совсем близко воины польского короля Стефана Батория.  Открывшийся в 1977 году с этой стороны вид монастыря я сфотографировал, поставив велосипед у вросшего в землю огромного гранитного валуна. И фотография висит в моей казанской квартире как редкий кадр в фотоуголке со снимками разных лет, посвященных изборской долине.

        Отметившись у монастырских строений (по традиции вошел и в сумрачную трапезную из известняковых плит рядом с колокольней), мне предстояло мотать ещё километра 2-3 до деревни Рогово. После чего, спустившись с косогора от мальской стороны и преодолев внизу по шаткому мостику речку Обдёх в самом её истоке, подняться на противоположный склон. И  потом выбраться к деревне Соколово, продолжая путь  к Новому Изборску ровной грунтовой дорогой..

         Подобную фотографию с видом от монастыря на Мальское озеро сделал мой сын Сергей ЕГОРОВ в Малах в июне 2009 года. И тоже во время велопрогулки – хорошая  традиция унаследована молодым поколением! По совпадению  в этом году  Сергею как раз исполняется ТОЖЕ, как и мне тогда, 40 лет. На его фотокадре отлично  просматривается  склон за Мальским озером, на который мне предстояло взобраться (из озера и вытекает речка Обдёх, расширяясь и впадая в Чудское озеро). Добавлю к сему, что Сергею, теперь уже профессиональному каменщику, довелось 20 лет назад, сразу после армейской службы, работать несколько дней над реставрацией трапезной монастыря в качестве рабочего (факт биографии, которым ему можно гордиться!).

         За мостиком подъем довольно крутой, так что пришлось медленно шагать, ведя велосипед марки «Турист» за руль. По очень живописной тропе под густыми и высокими деревьями со мхом и лишайником. Уже на самом верху  я  разглядел эту памятную поляну, красневшую от сладкой  ЗЕМЛЯНИКИ. Позднее мне этой поляной довелось проходить еще много раз. Но ИМЕННО В ТОТ ГОД она была столь обильной на  вкуснейшую российскую ягоду. Оторваться от ягод  на косогоре я долго не мог, уплетая их за обе щёки. Место это по обыкновению пустынное. Никого не было и на сей раз.  И родина щедро кормила меня НА ПРОЩАНИЕ своими сочными и самыми ароматными ягодам!. Они до сих пор стоят перед моими глазами как яркое воспоминание (увы, цифровых фотокамер в цвете тогда не было).

       И, наконец, невероятная встреча случилась, когда я катил уже по асфальтовому покрытию от Нового Изборска, чтобы вырулить на магистраль Рига-Псков.  Встречных машин тут было немного, да я на них и не смотрел. Как и на проехавшего навстречу мне светлого «Жигулёнка». Но через минуту-другую машина развернулась и стала меня догонять, подавая звуковые сигналы. А обогнав меня, сделала второй разворот, уже передо мной.  И остановилась.

           О, чудо, из «Жигулей» высыпала… вся моя ТАРТУСКАЯ родня! Сестра Зина, зять Рейн, 13-летняя племянница  Марика, 7-летняя племянница Регина и незнакомая женщина. С ними, как и с отцом, постоянно проживавшим в 1975-1978 годах по обмену квартир в Тарту, я простился месяцем раньше, съездив в Тарту. Специально на выходные дни на теплоходе РАКЕТА по Псковско-Чудскому водоёму. И родня была в курсе, что я убываю жить на берега Волги.  Но вместо того, чтобы погрустить 14 июля ещё  раз на псковской дороге, все в этот момент последней встречи … РАДОСТНО УЛЫБАЛИСЬ! Оказалось, что они везли Регину на один из хуторов, чтобы она отдохнула в сельской тиши с дочерью тартуской приятельницы…

        Был сделан тогда всего один фотоснимок, отпечатал я его мелковато. Кстати, это была самая первая легковушка зятя, причем с псковским номером, потому что куплена и зарегистрирована на имя нашего отца как ветерана войны (деньги были рейновские).

         В хорошем настроении я подъехал часам к 17-ти  к Пскову, отдохнув с полчасика в овраге с видом на погост Камно вблизи города. Быстренько переодевшись, купил цветочки и пришел прощаться с матерью на Мироносицкое кладбище. Запечатлел вид материнской могилы, в которой с апреля 2009 года  упокоилась и младшая сестра Нина.

           День 15 июля 1977 года был посвящён прощанию  с самим городом Псковом. И  были сделаны последние печальные фотокадры, уже на железнодорожном вокзале…

    14 июля 2009 года село Ключищи под КАЗАНЬЮ

Воспоминания

Лида Бурбуль из Пскова: старая фотография

Что выдают? Мануфактуру?

Воспоминанья выдают?

Михаил СВЕТЛОВ, 1957 год

     Вот она в моих руках, эта пожелтевшая фотография, сделанная в Пскове 75 лет тому назад. Почти старинная и точь-в-точь 75-летняя. На ней сверху синими чернилами пометка о дате и месте съёмки – 26 июля 1934 года, г. Псков.

         На лицевой стороне – молодая, лет 22-25 женщина, в светлом берете и модной в 1930-е годы жакетке. Женщина – не красавица, но с выразительными глазами. И она вполне могла нравиться мужчинам, если обладала живым и добрым характером. Хотя явно была склонна к полноте и была наверняка невелика ростом, как и моя мать-псковичка Мария Ивановна, в девичестве Герасимова.

              Странное дело, я вижу, как выглядела в 1930-е годы подруга моей матери Лида (а это именно она на кадре), но не знаю, какой была мать. Потому что самое первое из сохранившихся фото  Марии Ивановны в семейном фотоархиве датировано … 1951 годом! Когда ей было уже 39 лет. Столько сегодня её внукам Сергею и Мише Егоровым, а внучкам и того больше.

           После войны мать почему-то не заглядывала в фотоателье, а когда бежала под бомбёжкой от немцев из Порхова, старинного города западнее Пскова, то успела схватить только малюсенькие (паспортного формата) снимки родителей, оттиск мужа-офицера Сергея Васильевича, сына Геннадия (на фото мне два годика) и … ни одной собственной фотографии.

                            Всё имущество было брошено, надо было спасать двух маленьких детей и себя. В одном из дачных рассказов я упомянул, что крепко выручили нас тогда отступавшие на восток молоденькие латышские солдатики  (они нарушили  воинский приказ: категорически не брать гражданских лиц в свои вагоны-теплушки).

        На обороте оставшейся от матери и сейчас мною разглядываемой фотографии стоит неразборчивый штемпель фотомастерской с чётким номером заказа (наверное таким было требование НКВД) и с полувыцветшей подписью фиолетовыми чернилами:  «ВСПОМНИ ДНИ ПРОВОДИМЫЕ ВМЕСТЕ.  ЛИДА. 22 января 1941 . Псков».

        Заметим, что фото подарено Лидой подруге, когда Мария Ивановна стала Егоровой и обросла детишками, да и Лида, скорей всего, была замужем. А как они проводили время до замужества? О том, увы, в деталях я мать не расспрашивал, так как стал любопытным лишь в зрелые годы, где-то после пятидесяти. Помню, что девушки шалили, назначая, например, свидания в одном месте и в одно время ДВУМ кавалерам сразу. В общем, были весёлыми и шаловливыми.

       А шалости кончились тем, что 1 сентября (аккурат в будущий День Знаний) 1936 года родился я. И только много лет спустя я разглядел на свидетельстве ЗАГСа, что брак родителей зарегистрирован … годом позже! В 1937 году, когда отец закончил военное училище в Пскове . Около 1936 года в СССР были запрещены аборты. И если тогда детишки кричали по наущению взрослых «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!», то я могу сегодня воскликнуть «Спасибо товарищу Сталину  ЗА ЖИЗНЬ!».

          А как сложилась биография у Лиды в военное лихолетье или после войны, неизвестно. Быть может, она пала под пулями и бомбами или умерла от болезней при непосильном труде в тылу. А может статься, уцелела и  после 1944 года разыскивала подругу Марию в Пскове?

         Но мать вернулась в родной город лишь через 10 лет после войны, в 1955 году, когда отец оставил службу в армии. И после 1944 года (год освобождения города на реке Великой) ранее там не появлялась, зная, что никого из близких в живых не осталось  (а ведь только братьев родных было человек пять). И, странное дело, не стала искать свою подругу Лиду Бурбуль в 1955 году! Ведь фамилия редкая и в паспортном столе могли бы указать хотя бы на родственников подруги.

         А между тем родные у Лиды в Пскове оставались. В этом я убедился уже после ранней, в 56 лет, кончины матери. После похорон дорогого человека

 на Мироносицком кладбище в 1968 году я стал чаще там бывать. И однажды наткнулся на могилу мужчины с фамилией БУРБУЛЬ. Могила со скромным камнем была почти того же времени, что и материнская. Кто в ней лежал, отец ли, брат ли, муж ли Лиды? Опять же я не проявил любознательности, ничего не записал, а вскоре навсегда покинул родной Псков. С 1999 года там не бываю с остановками, да и смогу ли теперь найти эту могилу? (кладбищенские поиски коварны тем, что можешь оказаться рядышком с захоронением, но пройти мимо)…

         Примечательно, что семейство Бурбуль (какой оно было национальности? Мать общалась и с поляками, которых обитало немало в предвоенном Пскове) никак не отметилось общественным признанием в брежневские времена. Я в 1968-1973 годах пребывал на идеологигической и информационно-технической работе в городе и области. Через меня прошли сотни фамилий, но не встретилось ни одного Бурбуля среди руководителей предприятий и учреждений и их замов, партийных секретарей, деятелей искусства и науки местного масштаба.

      Одно время мне казалось, что эта фамилия белорусского происхождения: бурбуль – бульба (картошка). В БСЭ слова бурбуль нет. Но стоило заглянуть мне на-днях в Сеть Сетей, сразу выяснилось, что бурбуль – это порода бойцовых собак, выведенная ещё в 17 веке в Южной Африке. Прозрачно и происхождение слова: жители ЮАР – буры, а собака внешне похожа на бульдога, коричневого окраса.

         Главной загадкой для меня стало то, почему мать не разыскивала закадычную подругу по возвращении в Псков. Напрямую я не осмелился её о том спросить. Я задал этот вопрос отцу незадолго до его кончины. Он ответил примерно так: знаешь, люди с возрастом меняются и ещё неизвестно, нашли бы ОБЩИЙ ЯЗЫК бывшие подруги через 15 лет…

       Не понимаю, сам ли пришел батяня к этой мысли или где-то вычитал. Но, кажется, он прав. Оставаясь в натуре неизменными, мы со временем меняемся. При том обычно не в лучшую сторону.  Уж простите меня за это утверждение, мои сверстники, женщины и мужчины (я ведь и для себя не делаю исключения).

        Матери  нет на свете уже 40 лет. Нет и Лиды, и её наследников я не знаю. Фотография никому не нужна! Можно бросить её в мусорный ящик, как я поступил уже с некоторыми фотокарточками. Но рука не поднимается. Это старое фото –память об ушедшей эпохе, память о матери и с написанием этого рассказа - память обо мне самом…

       Помещаю этот документальный рассказ в блоге с тайной надеждой, что кто-то из семейства Бурбуль откликнется через десятилетия.

                                      Геннадий ЕГОРОВ  

                                       Июль 2009 года, село Ключищи под КАЗАНЬЮ

ЗАЧИСЛЕН ПО ШТАТУ МИХАЙЛОВСКОГО ЗАМКА



Фото из Сети

Когда на мрачную Неву

Звезда полуночи сверкает

И беззаботную главу

Спокойный сон отягощает,

Глядит задумчивый певец

На грозно спящий средь тумана

Забвенью брошенный дворец…

            А.С.Пушкин, МЕДНЫЙ ВСАДНИК

        Воспоминания – тот немногий литературный жанр, который вполне доступен каждому мало-мальски здоровому пенсионеру, испытывающему желание писать. Ведь у рядового строителя социализма в отставке настоящее по обыкновению - безрадостное. А будущего нет и вовсе. Ностальгия по прошлому украшает мрачноватое бытие. Правда, эту писанину мало кто прочитает. Но потомки всё-таки есть. Живут и немногочисленные друзья, ряды которых, увы, тают. Техника размножения сейчас развита. Вот и появляются побудительные мотивы к праздной писанине, называемой ещё и мемуарами…

       О Михайловском дворце-замке в Ленинграде-Петербурге начну издалека. Но не от времени императора Павла (о нём тоже попозже), а от времен социализма. Для капиталистической системы дико, а для социализма (даже развитого) очень нормально, что достижения науки и техники в производство надо …ВНЕДРЯТЬ. Ну, как бы подталкивать инженера и рабочего в спину: эй, ребята, вы чего же не используете всякие новшества? Для этого служили всякие общества (типа НТО и ВОИР), а также государственные учреждения типа ЦНТИ – межотраслевые территориальные центры научно-технической информации и пропаганды. Через республиканские Бюро они получали фонды на зарплату и методические указания от Государственного комитета СССР по науке и технике (это был главный «локомотив» технического прогресса, часто пыхтевший, однако, вхолостую).

      Этой системе ЦНТИ четыре года жизни отдал автор этих строк, севший за ноутбук для воспоминаний ровно через 40 лет. Потому что приказ о моем зачислении на должность директора Псковского Дома научно-технической информации и пропаганды (ДНТИП) с окладом 140 рублей был подписан 14    августа 1969 года. Городской ДНТИП со штатом 10 человек обычно и в соседних областях предшествовал Центру со штатом для начала 20-30 человек. И как более мелкая единица ДНТИП являлся филиалом какого-либо другого Центра, откуда шла и заработная плата банальными почтовыми переводами.

     Псков и Великий Новгород оставались на 1969 год без какой-либо информационной структуры. И одновременно оказались приписанными (усилиями местных парторганов) к разросшемуся Ленинградскому ЦНТИ. А тот располагался на улице Садовой дом 2, в памятнике старины Михайловском (Инженерном) замке. Возведённом в 1797-1800 годах архитектором В.И. Баженовым по заказу императора Павла Первого.

      Для Псковского горкома КПСС партайгеноссе Егоров Геннадий Сергеевич показался удобной фигурой для назначения на должность директора ДНТИП: я уже имел 7-летний опыт работы на различных инженерных должностях в Дзержинском ОКБ автоматики (город Дзержинск Горьковской области) и на Псковском заводе радиодеталей (на заводе начал сменным мастером сборочного цеха, стал старшим инженером-технологом цеха микрорезисторов, а потом дорос до начальника отдела главного конструктора, но на этом трудном посту не удержался). А в течение 1968 и 1969 года набил руку в сугубо идеологической работе, побывав ответственным секретарём правления городского общества ЗНАНИЕ и штатным сотрудником отдела пропаганды и агитации горкома партии. Хотя в КПСС мой партстаж был «без году неделя» ( всего-то с 1967 года).

                 После издания приказа и утверждения в должности директора ДНТИП на заседании бюро Псковского горкома КПСС для меня начались частые деловые командировки в полюбившийся ещё раньше город на Неве (туда я ездил до 1968 года и от завода в НИИ Радиодеталестроения Министерства электронной промышленности).

           Стоит вспомнить, что ВПЕРВЫЕ моя хилая нога ступила на Невский проспект в 1952 году. Тогда мы группой учащихся средней школы № 67 Сталинского района города Горького прибыли сюда на экскурсию.

      Первая командировка в ПИТЕР случилась ровно через 10 лет, в 1962 году, на телевизионный завод имени Козицкого. Конечно, после университета я был уже что-то понимавшим и умевшим человеком (воздержусь сказать - толковым ИНЖЕНЕРОМ). Но в школьные годы, в 15-16 лет, мы были ещё безалаберными и какими-то умственно и эмоционально недоразвитыми (не то, что современные школьники). Даже я, числившийся отличником учебы и одолевший среднюю школу с серебряной медалью.

        Например, эта вот мировая жемчужина архитектуры и искусства –Ленинград- мне совершенно НЕ ЗАПОМНИЛАСЬ от поездки 1952 года. Стыдно в том признаваться, но это факт. Не помню, например, вообще, были ли мы тогда в Эрмитаже. И вообще, куда нас возили. Дневника я не вёл, а из памяти быстро всё выветривалось.

       Но когда возили по городу, то из окна автобуса мне ЕДИНСТВЕННО запомнился шпиль и корпус … МИХАЙЛОВСКОГО замка. Да-да, именно Михайловского, как какой-то ЗНАК СУДЬБЫ. Даже запомнил место, где стоял экскурсионный автобус (на Марсовом поле). Быть может, меня поразила доля несчастного монарха Павла Первого, всего 6 недель прожившего в только-только отстроенном замке. Здесь он был задушен в спальне приближенными, хотя замыслил замок в виде неприступной крепости с рвом и с подъемными мостами для полного покоя и безопасности. В комнате-убежище, где кончилась жизнь Павла, мне довелось побывать, уже работая в 1969-1970 году в филиале ЛенЦНТИ.

        Хотя Ленинградский ЦНТИ занимал не все комнаты этой сложной архитектурной комбинации, облазить удалось ВЕСЬ замок. В 1819 году он был отдан царем Александром Первым Военному инженерному училищу. Да и в советское время там располагались Военно-морская библиотека и разные солидные учреждения. А памятник Павлу внутри замкнутой территории двора в виде восьмигранника появился совсем недавно. Видел я памятник и замок в последний раз в декабре 2004 года. А до этого, уже не работая в системе ЦНТИ, но бывая в Ленинграде-Петербурге, непременно приходил пешком с Невского проспекта к этому городскому ансамблю с конной статуей Петра Первого работы скульптора К.Б.Растрелли. Приходил, чтобы вспомнить годы среднего возраста и, как оказалось, судьбоносные.

       В 1971 году Псковский ДНТИП был преобразован в самостоятельный Псковский ЦНТИ с подчинением непосредственно Москве. И должность директора стала номенклатурой не горкома, а ОБКОМА партии. Прислали нам оттуда в качестве директора ЦНТИ опытную руководящую даму ГОРКУН Римму Федоровну, много лет работавшую на высокой аппаратной должности заведующей отделом промышленности Псковского областного комитета партии. Она исчерпала себя на партпоприще к 50-ти годам. И принялась перетряхивать кадры на информационном фронте. В итоге я был понижен в должности: стал в ЦНТИ с 1971 года заведующим справочно-информационным отделом (оклад не помню), вернувшись обратно на Псковский завод радиодеталей осенью 1973 года начальником отдела стандартизации...

            А теперь обратимся вновь к несчастному царю Павлу Первому.

        У него в Михайловском замке была потайная лестница к княгине Гагариной. Ходили слухи, что Павел отвергнет жену и вступит в брак с фавориткой Анной Петровной Гагариной, разведя её с мужем. Заговор именитых дворян воспрепятствовал интимному намерению царя.

         Что касается меня, то до полного разрыва с системой ЦНТИ Михайловский замок внёс резкую коррективу в мою ЛИЧНУЮ жизнь. В марте 1972 года в замке Ленинградским ЦНТИ были организованы Курсы повышения квалификации руководящих сотрудников ЦНТИ РСФСР, на которые прибыл я. Здесь познакомился и был очарован коллегой из Татарстана, разведёной женщиной  Дилярой Хайрутдиновной Газизовой.  И, как результат, с 1977 года обитаю на берегах Волги, в стольной Казани.

               Напомню читателю, что муттер Волга была колыбелью моих молодых лет в 1950-1960 годах у места своего слияния с Окой (город Горький, ныне Нижний Новгород).

   Итак, важные вехи жизни пришлись на года 1952-й, 1962-й и 1972-й, связанные с Питером. Это было предписано судьбой?         

      А в Петербурге сейчас прочно обосновались моя 17-летняя внучка Екатерина и племянник (сын покойной сестры Нины) Алексей. Катенька чувствует себя в Питере вполне уверенно, выкидывая физкультурные кульбиты-перевороты кувырком напротив Эрмитажа. Да и Алешка – молодец, трудится высокоценимым работником солидной охранной фирмы.

            Знай наших, Егоровых!                  

11 августа 2009 года

Воспоминания

МОИ  ПЕРВЫЕ  КНИГИ

Книга есть жизнь нашего времени.

 В ней нуждаются – и старые, и молодые,

 и деловые, и ничего не делающие, дети – также.

В.Г.Белинский

       Какие книги первыми держит в руках современный ребёнок, даже ещё не умея читать? (читают книжки ему родители и бабушки, а он только листает их и смотрит картинки, а затем распознаёт буквы).  Наверное, это МОЙДОДЫР или Доктор АЙБОЛИТ Корнея Чуковского, про дядю Стёпу недавно умершего патриарха детской поэзии Сергея Михалкова, разные сказки и, наконец, азбуку.

         В наше голодное военное детство ничего этого мы, городские дети, эвакуированные  в деревенскую глушь, не видели. Убежав в 1941 году от немцев из-под Пскова в калининскую (тверскую) деревню Рождествено, мы с сестрой Зоей на 5 лет вообще изолировались от благ цивилизации. Сестра была меня моложе на три года и в первый класс пошла в 1946 году в городе Архангельске, куда как раз в этом году получил перевод на воинскую службу майор Сергей Васильевич Егоров, наш отец.

          Мне по возрасту надо было идти в первый класс в 1943 году, но школы близко не было. И я отправился на учебу впервые в 1944 году, отходив в первый класс недели две за весь год. 1945-й год был победным, но семья продолжала жить на селе. И во второй класс я проходил около двух месяцев за учебный год.

        В Архангельске я отправился в 1946 году в третий класс. Сейчас хорошо помню, что на первом же уроке арифметики получил двойку, так как не знал тривиальную… таблицу умножения! Правда, собственным упорством и несколько подхалимскими стараниями матери Марии Ивановны, державшей постоянную связь с учительницей (помню, что её звали Зоя Ивановна), уже в четвертом классе я получил похвальную грамоту. Был отмечен ею и в пятом классе.

         Ясно, что русский язык и литература мне давались с трудом, так как в босоногом деревенском детстве не видел книг и азбуки ни дома, ни в библиотеке. Да и сегодня, признаться, несмотря на то, что немало в юности читал, моя письменность и устная речь изобилуют КОСНОЯЗЫЧИЕМ (черновики приходится править не один раз, а устное слово, понятно, не воробей и улетает в необработанном виде).

        Книги, книги, книги… Они, конечно,  привлекали, когда началась регулярная школьная учёба. Но стихийно и спонтанно, никто не формировал у меня культуру домашнего чтения. Школьная программа всё же как-то (пожалуй, не слишком хорошо) направляла чтение.  А из внеклассного чтения запомнились мне навсегда три книги, которые, однако, в нашей семье надолго не сохранились,  потому что потом были снова переезды в города Горький и Псков.

         Первая из запечатлевшихся в памяти книг называлась «Суворов» и была не художественной, а биографической книгой для взрослых. Её купил я сам на те немногие карманные расходы, которые могла выделить мать (она сама не работала, а детей в семье было уже трое).  Купил её в магазине Военторга.

         Вряд ли прочитал Суворова «от корки до корки», потому что писалась она для кадрового состава Красной армии, только что одержавшей верх над гитлеровцами. (О славном полководце, кстати, я писал в недавнем своём городском рассказе « Швейцария: чортов мост и пион-пионовые атомы»),  Но отлично помню, что книга была напечатана на мелованной бумаге, обложка сделана мягкой, глянцевой, малинового цвета.

             Лет пять назад мне захотелось подержать её в руках как далекую память о школьном детстве. Я перебрал в каталоге Лобачевки, библиотеки КГУ, раздел о Суворове. Некоторые из книг о нём наугад (автора-то не помню) выписал. Но это были издания другие. Впрочем, не использовал я ещё фонд Национальной библиотеки Республики Татарстан. И при вспышке книжной ностальгии могу  там поискать…

         У генералиссимуса А.В.Суворова в его «Науке побеждать» мы сегодня можем прочесть такие поучительные строки из обращения к рядовому воину::

       «Немецкие лекарства издалека тухлые, сплошь бессильные и вредные. Русский солдат к ним не привык. У вас есть в артелях (тогдашних объединениях солдат –примечание блогера) корешки, травушки, муравушки. СОЛДАТ ДОРОГ. Береги здоровье. Чисти желудок, коли засорился. Голод – лучшее лекарство.

       КТО НЕ БЕРЕЖЁТ ЛЮДЕЙ: офицеру – арест, унтер-офицеру и ефрейтору – палочки, да и самому палочки, кто себя не бережёт». Да вернётся читатель к этой суворовской фразе, когда будет читать концовку сегодняшнего повествования!

        Второй из памятных книг оказались «Похождения бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. Книга вряд ли была купленной, но в нашей комнате (всё пятеро ютились  на 10-15 квадратных метрах по коридорной системе в доме офицерских семей) она находилась долго. Произведение опять же не для детей, очень объёмистое (не менее 500 страниц) и потому вряд ли было мною прочитано целиком. Но содержание меня забавляло. Как и смешные изображения Швейка, которые я любил перерисовывать (увы, ни один из набросков не сохранился).

          В Казанском книжном издательстве творение Гашека в 1982 году было напечатано без иллюстраций массовым тиражом (150 тысяч экземпляров) по доступной цене 3 рубля 40 копеек. И имеется теперь в каждой читающей казанской семье. Её страницы желтеют и желтеют, а желания прочитать эту политическую сатиру, хотя бы частично, нет и нет. Сатира и юмор Гашека, симпатизировавшего большевикам – коммунистической направленности. Свой роман, изданный в СССР более 100 раз, он не успел закончить, умерев в Праге в возрасте 40 лет.

         «Библией саботажа» назвала книгу Гашека одна из буржуазных газет Чехии того времени. Другая вторила: «Это литература для коммунистов, а не для чехов».

           Замысел талантливого писателя состоял в том, чтобы под конец через русский плен, революцию показать бравого Швейка с его народной хитрецой и мудростью сознательным борцом против империализма В РЯДАХ КРАСНОЙ АРМИИ.  Не испортило бы это книгу  насовсем?

        Прочитав на днях биографию Ярослава Гашека, я с интересов узнал, что он в качестве красного комиссара работал в Самаре, в татарском уездном центре Бугульме, в Уфе, а потом и в Сибири.

         Зато вот третью мою «архангельскую» книгу уже никто не помнит и не вспомнит, так как она не переиздавалась после 1941 года (первое издание было в 1940 году). Я её легко обнаружил в Лобачевке и ностальгически пролистал. Это «Бои в Финляндии. Воспоминания участников, часть 1-я и часть 2-я», Военгиз, Москва, 1941. Дешевая серая бумага, иллюстраций нет, кроме портретов Сталина и Жданова.

         Книга подписана в печать в апреле 1941 года, тираж не указан, но издание 1940 года было напечатано солидным числом - 200 тысяч. Есть помета без указания фамилий: «В собирании и литературной обработке материалов приняли участие писатели и журналисты». За титульным листом следовал лист с надписью: « «За Родину, за Сталина!» С этим лозунгом шли мы в бой и победили». Предисловие гласило: «Военные действия советских войск с финской белогвардейщиной по своему напряжению, трудностям и массовому героизму становятся в ряд с наиболее яркими событиями в истории русского оружия…».     

               Это как раз то издание, которое я читал ЗАПОЕМ (все 300-400 страниц), восторгаясь искренне  подвигами наших солдат и офицеров и наполняясь совершенным  ПАТРИОТИЗМОМ.

           Увы, при просмотре этой книги 55 лет спустя, я нашел её очень скучной и написанной казённо, по шаблонам  советской идеологии. Вот выписка наугад со страницы 296 первой части:

         «Ливень пуль хлестал по рядам бойцов, рвались снаряды. И всё-таки возглавляемая политруком Болеславом Матусием рота неудержимо продвигалась вперед. Но вот Матусий покачнулся, упал. Товарищи хотели вынести его с поля боя. Но доблестный большевик, обливаясь кровью, поднялся и, высоко подняв красный флажок, первым взобрался на высоту. На руинах белофинского дзота взвился победный красный флаг.

    … Матусий выполнил свой долг воина, коммуниста, питомца славной партии Ленина-Сталина. Так, по-большевистски, выполняли в бою свой долг перед Родиной сотни и тысячи коммунистов».

      Ни в этой книге, ни в Большой Советской энциклопедии Зимняя война 1939 – 1940 годов не названа агрессией против независимого государства - Финляндии. Не названо число наших потерь. И война шла совсем не по-суворовски, который призывал россиян побеждать врага не числом, а умением. Фактически Зимняя война шла, как потом и  Великая Отечественна, под девизом: «Атаковать!», давить врага массой тел.  В расчете, что хоть кто-нибудь из атакующих да убьёт финна (немца).

           Сегодня легко найти все факты и цифры войны против финнов в Интернет-энциклопедии ВИКИПЕДИЯ. Численность сражавшихся солдат Финляндии – 250 тысяч человек, СССР  выставил 425 тысяч человек (по финским данным – до 1 миллиона). Танков было на той и нашей стороне соответственно 30 и 2300, самолетов 130 и 2400.

Никита Хрущёв в своих воспоминаниях пишет, что на совещании в Кремле Сталин сказал: «Давайте начнём сегодня… Мы лишь чуть повысим голос, и финнам останется только подчиниться. Если они станут упорствовать, мы произведем только один выстрел, и финны сразу поднимут руки и сдадутся».^[ Но итог боевых действий оказался плачевным для Красной армии.  Безвозвратные потери Финляндии – 23 тысячи человек, СССР – 127 тысяч человек (по именным спискам Управления кадров Красной армии).

   Первую потерю в этой войне понесла и семья моего деда по матери, псковского машиниста паровоза Ивана Герасимова. По призыву ушел атаковать укрепленную линию Маннергейма его сын и мой дядя Василий Герасимов, оставив дома 10-летнего сынишку Анатолия и жену Александру. С этой войны он не вернулся, как не вернулись с войны 1941-1945 годов ещё четверо сыновей Ивана Герасимова. Полегли ВСЕ ДО ЕДИНОГО!

       По семейному преданию, один из погибших Герасимовых в 1941 году в последнем письме родным из окопа на Пулковских высотах под Ленинградом написал: «Завтра идём в бой. Настроение хорошее!». Сегодня мне хочется его спросить: «Отчего же хорошее настроение, дорогой дядюшка?». Даже среди немецких пулемётчиков случались УМОПОМЕШАТЕЛЬСТВА (о том сегодня вспоминают ветераны вермахта). Ведь им, иногда простым немецким рабочим и крестьянам, приходилось  из укрытия косить  свинцом ряд за рядом плохо вооруженных красноармейцев, бежавших ПО ПРИКАЗУ офицера навстречу огню. Среди атаковавших в первый год войны было много ополченцев, то есть не обученных военному делу гражданских лиц.

          А Толик Герасимов, которому нынче исполнилось 80 лет, оказался моим единственным двоюродным по материнской линии. Дружим с ним давно, но, увы, видимся  сейчас совсем редко. А человек он интересный…

           Ну вот и всё о книгах. О книгах и немного - о людях. И, прежде всего, о себе самом, любимом…

Город КАЗАНЬ, 11 октября 2009 года

ОНИ ПИСАЛИ ДИССЕРТАЦИИ,   А ЕГОРОВ - … РАССКАЗЫ !

         Вот двое из студентов-математиков Горьковского университета 1950-х годов. Я с ними совсем в ту пору не общался. Оба они были на 3 курса постарше. Да и мы, физики, хотя и учились на одном факультете с математиками (разделились ровно 50 лет назад, в декабре 1959 года), но держались как бы своей, физической «корпорацией». Тем не менее уже на второй странице моего студенческого фотоальбома 1956-1957 годов фигурируют два студента и именно с отделения математики. Они сняты во время весеннего эстафетного забега по улицам Горького (теперь Нижнего Новгорода). Два бегуна с припиской чернилами в альбоме: Ю.Кетков, С. Шильман ...

           Оба они кончили ГГУ в 1957 году, то есть на 3 года раньше меня. Обоих я просто-напросто не знал. Но уже более полувека помню, что Ю – это не Юрий, а Юлий, а С – это не Сергей или Серафим, а Семен. Помню, хотя за эти 53 года никого из этой СЛУЧАЙНО сфотографированной двойки (снятой врозь, прямо на бегу) не видел, не слышал, не читал, не спрашивал.