А.С. ПУШКИН : “ГОТОВЦЕВА…ЧЕРТ ЕЁ ПОБЕРИ…»

     Поэтессы среди прочих женщин были наиболее неудобными дамами для Александра Сергеевича Пушкина. Вот была среди пушкинистов гипотеза, что московскую поэтессу Екатерину Тимашеву можно зачислить в  дон-жуанский список поэта. И она имела основания, так как Пушкин проговорился в письме другу Вяземскому от 1826 года: «Что Тимашева? Как жаль, что я не успел с ней завести благородную интригу! Но и это не ушло». А вот костромской поэтессе Анне Ивановне ГОТОВЦЕВОЙ, хотя имя Анна и упоминается 4 раза во втором дон-жуанском списке Пушкина, места в сердце поэта явно нет. С этой мастерицей пера у будущего классика в 1828-1829 годах случилась даже стихотворная пикировка. Можно сказать, по проблеме эстетики, а точнее способности милых дам воспринимать всё изящное.

           Хроника событий такова…

          А.И.Готовцева обратилась к Пушкину в 1828 году со стихами «А.С.П.»:

О Пушкин! Слава наших дней!

Поэт, любимый небесами!

Ты век наш на заре своей

Украсил дивными цветами:

Кто выразит тебя сильней

Природы блеск и чувства сладость,

Восторг любви и сердца радость,

Тоску души и пыл страстей?

       Всё было бы тут хорошо, но неожиданно хвалебный стих поэтессы прерывался туманными намеками . И легкий мадригал грозил переформатироваться в … эпиграмму!

И писала Готовцева от имени тех женщин, которые, как понял Пушкин, были на него за что-то обижены.  Но за что? Быть может, за строфы из «Евгения Онегина»? Вот они: «Мы их любви в награду ждем, любовь в безумии зовём, как будто требовать возможно от мотыльков иль от лилей и чувств глубоких, и страстей!»

     С Готовцевой Пушкин вообще не виделся. Её стих переслал поэту П.А.Вяземский с письмом от 18 сентября 1828 года: «Вот тебе послание от одной костромитянки, а ты знаешь пословицу про Кострому. Только здесь грешно похабничать: эта Готовцева точно милая девица телом и душою. Сделай милость, батюшка Александр Сергеевич, потрудись скомпоновать мадригалец в ответ, не посрами своего сводника… Надобно побаловать женский пол, тем более что и он балует…»

      Для нас, сегодняшних читателей, этот заказ Вяземского не очень-то понятен, но Пушкин, видать, понял друга с полуслова. 26 ноября он писал барону А.А.Дельвигу, издававшему журнал «Северные цветы»: «Вот тебе ответ Готовцевой (черт её побери), как ты находишь эти холодные и гладенькие стихи. Что-то написал ей мой Вяземский? а от меня ей мало барыша. Да в чём она меня и впрям упрекает? в неучтивости ли противу прекрасного полу, или в похабностях, или в беспорядочном поведении? Господь её знает».

        Итак, суть обвинений поэтессы была не очень-то ясна, но «Ответ А.И.Готовцевой» был готов. Он появился в «Северных цветах» в 1829 году:

… Твой недосказанный упрек

Я разгадать вполне не смею.

Твой гнев ужели я навлёк?

О, сколько б мук себе готовил

Красавиц ветреный зоил,

Когда б предательски злословил

Сей пол, которому служил!

Любви безумством и волненьем

Наказан был бы он; а ты

Была всегда б опроверженьем

Его печальной клеветы.

    Вот и получается, что Пушкину пришлось долго разгадывать «недосказанный упрёк» Готовцевой, да так и не понять его.  Писатель и библиограф В.П.Гаевский  (годы жизни 1826-1888)  в 1854 году предположил, что поэтесса из Костромы упрекала Пушкина «за легкое понимание им женской способности оценивать изящное, что он выразил в своих мыслях и заметках, напечатанных в «Северных цветах» на 1828 год». Только-то и всего –то? - спросим мы…

         Да и вот ещё вопрос: что за похабная пословица бытовала в России в начале 19 века про Кострому?  Краеведы-костромичи, подскажите! Судя по всему, она относилась к костромским женщинам…